Алексей Венедиктов: Мои взгляды во многом не совпадают со взглядами Владимира Владимировича Путина – я гораздо более реакционен, чем он. Он гораздо более либерален, чем я... программа "Без посредников", 19 февраля 2012г
...«Просуществует ли «Эхо» до 13-го года?» Просуществует. «А не пора ли заняться новым делом, участием в создании общественного телевидения?» Я не вижу. Я не вижу общественного телевидения, потому что мне кажется, что, вот, мы живем в такую информационную эпоху (и не только информационную, но и цифровую), что новый просто канал телевидения – я его не вижу. Поэтому... Знаете, как говорит теперь младший, повторяя за мной, «я не занимаюсь неэффективными проектами». То есть проекты либо должны неэффективно доставлять мне удовольствие, либо я в них верю и не знаю, как получится. Я не верю в общественное телевидение и это не доставляет мне удовольствия.
«Дорогой Алексей Алексеевич, скажите, сколько стоит «Эхо»? Мы, народ поможем, выкупим и никто не будет ставить запрет. Влад». Влад, ну смотрите, «Эхом» владеет закрытое акционерное общество по закону. Значит, 66,7% у них, у Газпром-Медиа и, соответственно, 33,3% акций у журналистов. У журналистов, объединенных в компанию. «Эхо» - прибыльное радио, и несмотря на то, что здесь говорили и писали, действительно, один год мы работали в убыток. Я запросил справку – вы можете ее получить, если захотите, в Газпром-Медиа. Из 10 лет, пока мы работаем с Газпромом-Медиа, с 2001-го по 2011-й год у нас, действительно, 2010-й год был в убытке (ну, кризис, дорогие мои, рекламного рынка, чего тут говорить?), но все остальные 9 лет были в прибыли. В частности, могу вам сказать, что до выплаты налогов и 2011-й год уже в прибыли, причем больше, чем убыток за 2010-й год. Поэтому такое лукавство, где написано о том, что в 2010 году, вот они поэтому поменяли совет директоров... 1 января 2011 года (ну, не 1-го, там, 15 января 2011 года) показали прибыль. И, кстати, несмотря на убыток, мы опять не взяли ничего у акционеров и закрыли эту дырку из прибыли предыдущего года. Ни кредитов, ни инвестиций акционеры ничего. Вот это правда. Так что господин Габрелянов может умыться и перестать подслушивать мой телефон, кстати, если он это делает, как мне рассказывают люди из редакции LifeNews’а. Слушайте-слушайте, слушайте мои разговоры с вице-премьерами... Это уже федеральное преступление будет – вы подслушиваете вице-премьеров таким образом. Слушайте мои разговоры с заместителями главы администрации. Это будет федеральное преступление. И спасибо, что в редакции LifeNews’а есть люди, которые меня предупредили об этом. Ну вот я говорю это совершенно открыто, чтобы вы понимали. Видимо, LifeNews’у хочется записать, вернее, господину Габрелянову, как я матерюсь. Я умею. Умею, знаю слова. Даже знаю слова лучше Немцова и уж точно знаю слова лучше Габрелянова, который одно слово знает и повторяет. Понимаете? Но это не важно, это смешно. Это мы готовы. Смотрите дальше.
Так вот. ЗАО. Если люди хотят купить долю по закону в закрытом акционерном обществе, они должны сделать предложение, ну, Газпром-Медиа, да? И называется цена по закону. Если Газпром-Медиа согласен по цене, он обязан нам, акционерам предложить за ту же цену выкупить. То есть тем, кто уже акционеры. Иными словами, если, предположим, Наташа Синдеева, которой я очень благодарен за предложение (это предложение помогло, на самом деле, совсем не в том смысле, в каком она думала, но помогло к разговору)... Прохорову Михаилу, который готов дать кредит на льготных условиях. Делается предложение Газпром-Медиа, Газпром-Медиа говорит, что «Эхо Москвы» стоит N миллионов. О’кей. Синдеева говорит «Я согласна». «Секундочку, - говорит Газпром-Медиа. – Сначала должен спросить акционеров». В этот момент мы говорим, мы согласны за эту цену выкупить у Газпрома или нет. Если мы – нет, он продает Синдеевой. Вот как идет история. Мы свои акции продавать не будем, поэтому это не вопрос денег. Я думаю, что «Эхо Москвы» может собрать под себя. Конечно, таких денег нету... У нас таких денег нет, конечно, это произойдет под залог акций, безусловно, тех же самых, если мы будем брать кредиты. Но говорят о том: «Делайте предложение». Ну, на самом деле, и Газпром-Медиа может нам сказать «Я хочу выкупить вашу долю». «Делайте предложение», - говорю я. Делайте предложение. А мы, акционеры его рассмотрим.
Но я-то считаю, что продавать не надо. Но я не один акционер из журналистов. Мы на протяжении этих 10 лет 3 или 4 раза заходили на руководство Газпром-Медиа, Газпрома и говорили: «Давайте мы выкупим эту долю, начнем процесс выкупки вашей доли. Чтобы «Эхо Москвы» у вас купило, вы назначьте цену». Ну, не то, что астрономическую цену они назначали, они говорили: «Да вы что?» Да и не надо. «Вы – наш бриллиант, вы – наши любимые. Мы вам мешаем?» Я говорил: «Нет» - «Мы вмешиваемся в вашу редакционную политику?» Я честно говорил: «Нет». Говорят: «Зачем выкупать? Зачем вам залезать в какие-то кредиты, долги?» - «Ну, хочется, вот, быть застрахованным» - «Да не, мы не будем ничего продавать». Вот история. История же в этом.
Что у нас еще есть? Мне пишут: «Хотите ли вы, чтобы Анна Шнейдер стала сотрудником «Эха» после дебатов Прохорова с Михалковым? По-моему, хорошая журналистка». Нет, Аня Шнейдер, на мой взгляд, очень хорошая журналистка, только я не понимаю, почему она должна уходить откуда-то? Мне это кажется странным. Но она очень хорошая журналистка, она в сложнейших условиях показала класс, на мой взгляд. То есть я представляю, в каких условиях все это было, какие задачи ей ставились ее руководством, любимчиком которого (руководства) является Никита Сергеевич Михалков, прям, любимчик-любимчик руководства канала. Но она провела себя очень достойно. Я знаю, что это сложно.
Так, что у нас еще? Про акции я ответил. Вот мне пишет человек с ником Хрен Моржов: «Привет, как дела?» Отвечаю, Хрен: отлично, замечательно дела. И тебе того же желаю.