Сейчас я понимаю, что был незаслуженно груб с ним иногда. Прости, Андрей! Ведь такому хрупкому, утонченному созданию нельзя отвечать грубостью на то, что казалось грубым с его стороны, но на самом деле было искрящимся всполыхом глубоко скрытой и неизрасходованной любви, того самого либидо, которое обречено либо воплотиться в гениальное творчество либо сжечь самое себя и погибнуть, не доставшись никому...
Именно Андрей открыл мне Дэвида Боуи. Мне, фанатику-битломану, он спокойно говорил, что, по сравнению с Боуи, "Битлз" примитивны. И я сначала готов был растерзать его за эту спокойную дерзость. А потом, узнав в его рисунках, горящих глазах, интонации и поступи майора Тома, - я преклонил колено пред его богом. Мы с ним, пьяные, ныряли в солёное озеро Развал под Соль-Илецком, чего делать нельзя в принципе! На кухне и в спальне его родительской квартиры на Газовиков я писал свой первый диплом под музыку Боуи и Тома Уэйтса, запивая росинкой росинку и закусывая поцелуем взасос наши постпубертатные фантазии самцов-переростков и благополучно провалил защиту... Андрея тоже некому было защитить от обыденной прозы мира. Он был помешан на театре и на женщинах! И в одну из преддипломных ночей они с Татьяной зачали ребенка. От Андрея требовалось строить карьеру, а он строил планы снимать кино, мечтал поступить во ВГИК. Я ходил на разведку на улицу Вильгельма Пика... А потом оказалось, что пленка так и не снятого фильма по не написанному сценарию внезапно оборвалась... Колесо кинопроектора крутилось слишком быстро для этого нежного носителя мелодрамы - слишком тонкие пальцы, слишком хрупкие хрусталики зеленых глаз, со зрачками разного диаметра, как у Дэвида Боуи... Он оставил после себя рисунки, воспоминания о своих спектаклях: "Театр Кабуки", "Фантазии мистера Лоуренса"; очаровательную дочку Анастасию с папиным ироничным взглядом на жизнь и недорассказанную историю на берегу озера Микутка в Оренбурге...