Александр Пушкин, Алексей Мельников и Владимир Путин
представляют
50-летию Гарри Каспарова, трехлетию ТК"Дождь" и прямой линии с Президентом 25 апреля посвящается
«ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН»
Глава X
(наконец, дописанная в поезде)
***
В плацкартном вагоне скорого поезда,
Неузнаваемый и никому не нужный,
Углублялся в умеренный климатический пояс
Поэт Александр Пушкин.
Выходил на станциях, пил пиво,
Просматривал центральные газеты
И курил исключительно моршанскую «Приму»,
Предпочитая ее другим сигаретам.
Вокруг говорили о каких-то партиях,
Обсуждали решения какого-то Путина,
Предлагали ему даже партеечку в карты,
Он отказывался - знал о своём пунктике.
По ночам задыхался на верхней полке,
Слушал плеер, взятый в долг у соседа,
Вспоминал, как носились они в двуколке
С Натальей по Невскому проспекту.
А когда женский голос на станциях
Объявлял отправления на перронах,
Чудилось, будто снова рассказывает
Сказки Арина Родионовна…
Так, перегон за перегоном,
По зову сердца, а не по долгу службы,
Ехал куда-то в плацкартном вагоне
Александр Сергеевич Пушкин.
I
Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щеголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой,
Над нами царствовал тогда.
Его тандем - другим наука.
Но, боже мой, какая скука
С таким сиамом день и ночь
России жить! Не превозмочь
Такого низкого коварства
Полуживой моей стране -
Искать рецепта в старине
К «Едросовой» чуме лекарства,
Вздыхать и думать про себя:
"Когда же черт возьмет тебя?"
II
Его мы очень смирным знали,
Когда не наши повара
Орла двуглавого щипали
У Бонапартова шатра.
И царь Борис нашел у трона
Себе преемника младого:
Смиренный инок-особист -
Улыбка, выучка, самбист.
"Я ухожу, а он - гарантом
Стабильности всего гнезда…
Прощайте! Моего стыда
Не повторит спортивным франтом,
Принудит к миру он Кавказ,
Удвоит ВВП не раз".
III
Гроза двенадцатого года
Настала — кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский бог?
Или министр Колокольцев?
Иль души дерзких богомольцев
Во храм Спасителя пришли
И там реликвию нашли,
А матерь Божью попросили
С амвона песнею песней
Узреть страданья и скорей
Прогнать тирана из России...
Но инквизитор им не внял -
Двум девам "двушечку впаял".
*Сон судьи Сыровой*
Инквизитор Марина Сырова,
Вот мое предпоследнее слово:
Приговор вам напишут рунами
Подсудимая д’Арк, подсудимый Бруно.
С ними тоже придется встретиться,
Ведь Земля наша все-таки вертится!
На костре потрескивать жиром –
Не брегеты вам ретушировать!
Позавидуют ли фарисеи
Прокуратору Иудеи?..
IV
Нам бог помог — стал ропот ниже,
И скоро силою вещей
Мы очутилися в Париже,
А русский царь главой царей.
Но клуб проверенных «G-20»,
Привыкших фыркать и смеяться
На неокрепших молодых,
Вдруг получил удар под дых
Мешком раздувшихся финансов -
И в мире рулят страны БРИК!
А перекормленный старик,
Ваш Адам Смит поет романсы,
Зовет активы на постой:
«Приди в чертог ко мне златой!»
V
И чем жирнее, тем тяжеле.
О русский глупый наш народ,
Скажи, зачем ты, в самом деле,
Свиней пускаешь в огород?
А недра золотой державы
Семибанкирщине кровавой
Ты за бесценок продаешь
И после ей «отлуп» поёшь?
Сам плачешь горькими слезами
О доле тягостной своей,
Отдавши порт пяти морей
Озерной шайке с потрохами –
Бандитам с милых мне болот,
Где Медный всадник солнца ждёт.
VI
У Лукоморья дуб зеленый,
Под ним казенная изба,
И днем и ночью кот ученый
Все бродит там туда – сюда.
А тридцать витязей прекрасных
С него очей не сводят ясных,
Чтобы не вздумал убежать,
Царю грубить, да нефть качать.
Но тих смиренный кот доныне –
Ему кощей отмерил срок,
Обрил усы, чтоб тот не смог
Совать свой нос в дела иные:
Чтоб ел баланду и вздыхал
О том, как ЮКОС потерял.
VII
Авось, о Шиболет народный,
Тебе б я оду посвятил,
Но стихоплет великородный
Меня уже предупредил:
Ни слова терпкого публично
В устах чужих иль самолично
Не смею больше я писать!
Царя иль нищего склонять
Отныне должен по закону.
Милонов, рифму кинь скорей:
На «апогей» - «сдурей» иль «гей»?..
Моря достались Албиону,
А суша русским - как не взять
Одну шестую, вашу мать!
VIII
Авось, аренды забывая,
Ханжа запрется в монастырь,
Авось по манью Николая
Семействам возвратит Сибирь,
На якорь яхты все поставят,
Авось дороги нам исправят,
И после тьмы срамных веков
Мы станем жить без дураков.
Авось и воровать не будут,
Как из кармана – из казны,
Авось служивые козлы
Про взятки напрочь позабудут…
Андрей Андреич, «на авось»
У нас не слишком набралось?
IX
Россия присмирела снова,
И пуще царь пошел кутить,
Но искра пламени иного
Уже издавна, может быть,
Во глубине народа тлеет.
Болотной ленточкой белеет
Протест сердитых горожан,
На Сахарова прихожан.
И антипод инфы сурковской,
Пропагандоновых утех,
Сторонник этих, а не тех, -
Лобков струит эфир московский,
Став ретранслятором живым,
По интернетам дождевым.
X
Птенцы Синдеевой Наташи
Готовят горький шоколад
И вместо госканальной каши
Народу предложить спешат
Неотфильтрованные даже
С прудов прямые репортажи.
Сосед по цеху мой, Абай,
Глядит устало на трамвай,
А рядом Роменский Володя
Несет свой красный микрофон -
Вещает без запинки он
О политической погоде,
О тех галерах без ветрил,
Как Миша Зыгарь говорил.
XI
У них свои бывали сходки,
Они за чашею вина,
Они за рюмкой русской водки
Верстали: чья и в чем вина,
Кому веселый Романович
Даст фору, словно Абрамович,
Кого изящно и легко
«Разденет» троица Дзядко,
Кого за длинный стол посадят,
Сквозь строй вопросов проведут
И там, где надо, развернут,
И там, где надо, вдруг осадят -
Не знает меры ребятня
В ночь после трудового дня!
XII
Витийством резким знамениты,
Сбирались члены сей семьи
У беспокойного Никиты,
У осторожного Ильи,
У исхудавшего Сергея,
Грозы воров – у Алексея,
И даже Гиви удалой
Вносил актив своей рукой:
Высокой страсти не имея
Для бунтов жизни не щадить,
Не мог он скрытку различить
В посуде и в шнурах ливреи
Лакея, чья душа в «лавэ»
Зовется ныне НТВ.
XIII
Друг Марса, Вакха и Венеры,
Васильев дерзко предлагал
Свои решительные меры,
А Быков скромно бормотал,
Читал его поэзы Миша
Ефремов. Становилось тише,
Когда Парфенов выходил -
О «крабе» смело говорил.
Там Гарри Кимович Каспаров,
ФИДЕ тринадцатый король,
В политике исполнил роль
Младого доктора Гаспара -
Он в автозаке там и сям
Без мата ставил мат властям.
XIV
Сначала эти заговоры
Между Лафитом и Клико
Лишь были дружеские споры,
И не входила глубоко
В сердца мятежная наука,
Все это было только скука,
Безделье молодых умов,
Забавы взрослых шалунов.
Казалось, не сведет Лимонов
Узлы к узлам, статью к статье:
И декабристы вам не те,
И Чуров краше, чем Миронов,
В России - марксов «Капитал»?
Наш царь дремал...